Элизабет Финч [litres] - Джулиан Барнс

• «Для женщин верность – добродетель, а для мужчин – тяжелый труд». д/обсужд в ауд. Ох уж эта шутливость мужской эпиграммы. Я бы ответила на нее так:

• Для женщин любовь – так уж исторически сложилось – сперва одержимость, а потом жертва. И по сей день в мире все идет заведенным порядком. «Маскировка» становится лучше, «награда» выше, но суть не меняется. Мое поколение восстало против такого уклада (причем восстания случались и раньше). Глядя на своих матерей, теток, бабушек, мы видели, что оценка (и самооценка) женщины определяется ее замужеством (или девичеством). Единицы решительно противились такому порядку, но большинство подчинялось до конца своих дней. И я, при всех своих принципах, тоже от этого не защищена.

А дальше почеркушки, сделанные в разное время простыми карандашами – с более мягким и более твердым грифелем:

М: Откуда?

И ниже:

М: Зачем?

Почему-то эта запись, пусть состоящая всего из двух одинаковых инициалов, двух местоименных наречий и двух вопросительных знаков, заговорила со мной голосом Э. Ф. Но если задать следующие два вопроса: «М: Когда?» и «М: Кто?» – ответа у меня не будет.

Понимаю, что приписываю ей свойства женщины-тайны. Она таковой не была: ее не окружал ореол таинственности. Она была исключительно светла. Все, что она тебе говорила, было правдой и с каждым словом становилось все правдивей.

Когда нас преследовали студенческие фантазии об Э. Ф., диапазон их распространялся от скабрезности до гламура. Почему-то у нас не бывало фантазий противоположного свойства: о строгости, дисциплине, уходе от мира. Без труда могу вообразить Э. Ф. настоятельницей средневековой обители: увитые плющом каменные стены, тишина, послушание, молитвы и жертвенность… Но нет, такие фантазии тут же рушатся. Э. Ф. не подходила на роль настоятельницы или святой Урсулы, не говоря уж о роли одной из ее то ли одиннадцати, то ли одиннадцати тысяч дев.

В ее записных книжках нет никакой систематизации. Записи варьируются от интимных до сугубо официальных, от личных размышлений до конспектов лекций. Вот, например, несколько записей подряд:

• Притворство, методичность, истина. Притворство в целых цивилизациях, равно как и в одежде. Притворство не противопоставлено истине, но зачастую служит ее воплощением, отчего само становится неотразимым.

• Сердечность как форма агрессии. Воистину: нетерпение сердца.

• Конечно, тот тип женщины, что мне близок, вышел из моды. Впрочем, я никогда не гналась за модой и даже никогда в нее не вписывалась. Я всегда стремилась к устойчивости.

• Ах, говорят обыватели, она никогда не была замужем. Какой редукционистский подход к описанию и содержанию человеческой жизни.

• У меня ровно столько друзей, сколько мне требуется. По большому счету они между собой не контактируют. От этого некоторые из них начинают думать, что занимают более важное место в моей жизни, чем на самом деле. А другие наоборот.

• Всегда считалось так: когда рушатся отношения, виновата по определению женщина. Если мужчина сбежал, значит женщина не сумела его удержать; если сбежала женщина, значит она была вертихвосткой, не умела идти на компромиссы, не отличалась стойкостью. Хотя на самом-то деле она просто подыхала от скуки.

• Одна студентка на полном серьезе сказала мне, что не любит роман «Госпожа Бовари», потому что «Эмма – плохая мать». О, боги.

• И не заблуждайтесь: я не одинокая женщина, я сама по себе, а это далеко не одно и то же. Кто сам по себе, тот силен; кто одинок, тот слаб. От одиночества спасет уединенье, как некогда указала мудрая ММ.

• Сама я этого не слышала, но знаю, люди говорят так: «Ну не сложилось у нее. Интересно – почему? Наверное, слишком упертая была, слишком бескомпромиссная». Что они понимают? Кроме того, я часто задаюсь вопросом: что такое пресловутое «женское счастье». Совместная жизнь среди невысказанных мыслей и трусливых сокрытий, когда часть твоего сознания хочет приставить к его горлу кухонный нож, чтобы не храпел у тебя под боком.

• «Ты победил, галилеянин бледный». Тот миг, когда история пошла не тем путем. Римляне, спевшиеся с местными богами. Монотеизм vs Плюральность. Связь того и другого с жизнью сердца. Монотеизм / Моногамия. «Но любовь от измены зачахнет». Любовь обрекает своих приверженцев на «приблизительное счастье». Монотеизм всегда навязывает сексуальную ортодоксальность.

А потом я прочел следующую запись и сразу понял, что мне делать:

• Говорят, что всё определяют генетика, воспитание, наследственность, климат, пищевые привычки, география, длительность пребывания в чреве, природа, вскармливание. Люди не слышат, как в комнате топает слон, как он трубит: это и есть история. А если услышат, то подумают: история – это то, что творится во время родительской жизни или их собственной: порабощение, геноцид, нашествие саранчи. А та история, что была прежде, инертна и не вступает в химическую реакцию с настоящим. Вместо того, чтобы брать пример с Гитлера и Сталина, я советую брать пример с Константина и Феодосия. А если ищешь себе объект восхищения, приглядись к Юлиану. Газеты назвали бы такого «стойким оловянным солдатиком».

Вот же он, неожиданно возникает передо мной. «Ю., ум. в 31 год». Юлиан Отступник, последний языческий правитель Рима, умирает в персидской пустыне, побежденный галилеянином бледным. Я взял со стола записную книжку со списком литературы для дополнительного чтения и вернулся к сложенным в коробке книгам, громоздившимся в коридоре. Суинберн, конечно же. Анатоль Франс, эссе о Юлиане. Том пятый из собрания сочинений Ибсена целиком занимает 480-страничная пьеса (мыслимо ли такую поставить? Если, конечно, ее ставили?), озаглавленная «Кесарь и Галилеянин». «Застольные беседы Гитлера» – и тот же Юлиан в указателе.

Занятый мучительным бракоразводным процессом, я не оправдал ее ожиданий. Попросил у нее прощения, и она ответила: «Я убеждена: это временно»; эти слова я истолковал неверно. А она сделала две вещи. Оставила мне в записной книжке список литературы для дополнительного чтения, а также подарила свою библиотеку, примерно… нет, в точности как та императрица, чье имя сейчас ускользнуло у меня из памяти, отправившая Юлиану книги перед его походом в Галлию. Это был, похоже, самый отчетливый сигнал. Не какое-то призрачное «посмертное послание» – просто я наконец вспомнил, и собрал все воедино в голове, и приготовился действовать. Король Заброшенных Проектов твердо решил завершить эту последнюю задачу.

Порадовать мертвых. Действительно, мы воздаем им почести, но мертвые притом становятся еще мертвее. Радуя же их, мы возвращаем их к жизни. Я понятно выражаюсь? Не напрасно я задумал порадовать Э. Ф. и правильно сделал, что решил сдержать слово. И сдержал. Вот что у меня получилось.

В одной из тетрадей – инициалы «Г. Б.» с пустой страницей после них. Я лишь мимолетно, по какому-то наитию задержал взгляд на этих буквах. А потом, хотя и не сразу, пришел к выводу, что за ними скрывается «галилеянин бледный» из стихотворения Суинберна «Гимн Прозерпине»: «Ты победил, галилеянин бледный».